Золотой автомобиль [Авантюрист] - Енё Рейто

– Господин сержант Гектор Потиу?

– Я. Парень что-нибудь болтал про меня? Все врет– Скорей всего.

– А что он сказал?

– Что вы очень умный и волевой человек.

– Выходит, иногда может и правдой обмолвиться. Я узнал, что его багаж случайно передали вам.

– Так точно. Лежит на моей койке. Маленький деревянный ящик, перевязанный шпагатом. Куда его послать?

– Никуда. Я уезжаю только завтра, потому что я не сопровождающий унтер-офицер. Заберу эту штуку с собой. Оставьте на койке.

Гектор Потиу ушел, и Горчев направил стопы свои в буфет, куда можно было попасть через темный коридор флигеля. Легионеры сновали в темноте, натыкаясь друг на друга.

– Эй ты, проходи с дороги, – крикнули Горчеву и отпихнули в сторону.

– Не толкайся, друг, – Горчев легко ткнул встречного под ребро и хотел пройти.

Тот, однако, взревел:

– Ах ты, подлая ско… – дальше было не разобрать, Горчев схватил его за горло:

– Сейчас придушу тебя, цикада!

Откуда вынырнуло неожиданное прозвище «цикада»?

Вероятно, из таинственных глубин подсознания. Проходящие загоготали, больно им понравилось словечко. Обозванный «цикадой» не дал никакого ответа, ибо для этого необходим хоть глоток воздуха, а пальцы противника крепко вцепились в горло. За секунду до фатального исхода Горчев сжалился над ним и отпустил. Тот с трудом пришел в себя, но осведомился очень оживленно:

– Ты кто?

– Я, цикада, рекрут.

– Назовите вашу фамилию, солдат! – зарычала цикада. От мощного рыка задрожали своды, словно Самсон во мраке потряс колонну. Все вокруг окаменели, ибо «цикадой» оказался не кто иной, как сержант Вердье-Лев: его-то и схватил за горло злополучный новобранец… Но в темноте разве разберешь?

– Иван Горчев, позвольте доложить.

– Вы за это ответите!

– Раз я не присягал, то и за нарушение армейских правил я не в ответе. Кроме того, как узнаешь вас в темноте, господин сержант.

– Ладно. Ты, я вижу, законник. Ничего, дружок, ты еще узнаешь разницу между цикадой и львом… после присяги.

И Вердье исчез.

"Начало неплохое, – подумал Горчев. – Капрал Жант хочет разъяснить отношения «братка» с «крестной матерью», сержант Вердье – просветить насчет цикады и льва.

Черт с ними, как-нибудь обойдется".

На дворе, к великому своему удивлению, Горчев увидел господина Ванека: секретарь спал под раскинутым зонтом, углубившись в газету. Горчев растолкал его.

– Эй, господин Ванек!

– Куда вы девались? Я вас ищу уже минут десять. С трудом получил разрешение на посещение, поскольку меня как секретаря не хотели пропускать.

– Сообщите о результате вашего телефонного звонка.

– Вполне утешительно.

– То есть?

– Я вполне достоверно установил, что вы неверно запомнили фамилию актрисы. В телефонном справочнике Ниццы не значится никакой Лолет Анжу.

– Что-о?

– Я нашел, правда, некую Полину Арагон – пожилую аристократку, однако она отрицает знакомство с вами. Ей вообще семьдесят лет, и она не киноактриса. Аналогичным образом вас не знает и Мими Альгу. Отнюдь не против знакомства, если вы придете вечером в Клиши. После этого оставалось под сомнением только одно имя, и я позвонил Лоле Цвиллингер, убежденный, что вы просто оговорились, произнеся «Анжу». Эта дама также вас не знает, по крайней мере, отрицает знакомство и, кроме того, она работала в цирке на трапеции, да и то восемь лет назад. Потрудиться мне пришлось основательно.

– Не сомневаюсь, – более чем грустно отозвался Горчев.

– К сожалению, с памятью у вас не все в порядке.

– А вы уверены, что не забыли, о чем я вас просил? Господин Ванек вознес указательный палец:

– Месье, если я что-нибудь запомнил, это врезается в мою память столь же ясно и отчетливо, как имя и фамилия здесь, на первой странице газеты: Аннет Лабу.

Горчев вырвал газету и прочел: АННЕТ ЛАБУ СЕГОДНЯ ПОХИЩЕНА ИЗ СВОЕЙ ВИЛЛЫ В НИЦЦЕ.

2

Когда генерал и Лабу вернулись из Марселя, в доме все выглядело по-старому:

Паркер – шофер-негр – открыл решетчатые ворота, и навстречу им прыгнула крупная белая борзая Аннет. Собака, правда, тревожно повизгивала, но они, не обратив на это внимания, прошли, тихо разговаривая, в гостиную. Вдруг из-под буфета послышались стоны. Лабу не выказал особого удивления, когда обнаружил в широком ящике связанного Андре.

– В такое место меня еще не прятали, – облегченно вздохнул освобожденный камердинер.

– Что случилось?

– На меня напали.

– Как ты себя чувствуешь?

– Ничего. Постепенно привыкаешь.

Все прояснилось через минуту. В комнате Аннет лежало письмо:

«Мы похитили вашу дочь. Автомобиль доставить в 23 часа на шоссе Ницца – Канны, туда, где улица возле парка поворачивает к северу. В противном случае ваша дочь будет убита. Я обязан свершить эту месть во имя всех, кого вы ограбили. Верите вы этому или нет – мне безразлично. Б. Л.»

Лабу мрачно и холодно смотрел перед собой.

– Что теперь делать?

– Сообщить в полицию, – предложил генерал.

– Думаешь, люди такого разбора, как Портниф и его дружки, испугаются и не приведут в исполнение своих угроз?

– Да, но… что ты собираешься делать?

– Отдать золото.

– До сих пор люди только предполагают, что мы грабители. Отдать золото – значит подтвердить обвинение.

– Аннет… – прошептал дрожащими губами этот обычно столь спокойный и стойкий человек. – Мы должны отдать золото, Огюст.

– Оно не нам принадлежит.

– Знаю. Я отдам все свое имущество, чтобы возместить ущерб властителю Ифириса. Остальное выплачу в рассрочку… Если понадобится, готов бедствовать до конца дней…

Когда оба друга вышли в сад, перед воротами остановилась полицейская машина, откуда выскочила оперативная группа.

– Кто вас вызывал?

– По телефону сообщили, что похитили мадемуазель.

– Ничего подобного, ошибка. Отзовите ваших людей, – приказал де Бертэн офицеру.

Лабу поспешил в дом.

– Андре, кто отсюда звонил?

– Я. Когда я услышал, что мадемуазель…

– Убью тебя, негодяя!

– Пожалуйста, месье. Одна просьба – не запихивайте меня в мебель. По-моему, это немыслимый способ обращения с пострадавшими.

– Скотина!

Лабу выбежал. Они с генералом сели в «альфа-ромео», но вел машину не Паркер.

Через час Аннет была дома, а золотой автомобиль достался Лингстрему и его людям.

3

Аннет только несколько часов провела в компании гангстеров. Обращались с ней неплохо. Ее привезли на какую-то виллу в Каннах, где дожидались несколько человек во главе с Лингстремом. Барон держался холодно и вежливо.

– Дорогая Аннет, – обратился он к ней в своей обычной дипломатичной манере, – очень жаль, что вы не ответили на мое чувство. Увы, я вынужден прибегнуть к такому способу, чтобы получить законную долю наследства.

– Вы мошенник и шантажист, – вспыхнула Аннет.

– Я требую от вашего отца только свою законную собственность.

– Мой отец никогда не совершил ни одного бесчестного поступка!

– Прочтите, пожалуйста, – Лингстрем положил перед ней письмо. «Мы, нижеподписавшиеся, забрали из Ифириса золото на сумму десять миллионов фунтов. Мы пришли к следующему соглашению: если кто-либо из нас умрет, его долю разделят остальные компаньоны. Оазис Абудир, 6 ноября 192… Легионеры – барон Лингстрем, Портниф, Лабу, Латурет, Ван Дирен, Юрен».

Она узнала подпись отца, без сомнения, подлинную.

– Это не доказательство.

– Прочитайте вот это.

На сей раз он положил перед Аннет пожелтевшую, порванную бумагу, где неверным, угловатым почерком было написано:

"Сын мой! Мои дни сочтены. Обращаются с нами ужасно, и я слабею день ото дня.

Посылаю тебе этот документ. Вместе с Поставом Лабу я сражался в Ифирисе: король убит, легионеры бежали с несовершеннолетним принцем и несколькими вождями.

Королевские сокровища и государственная казна находились при нас. Лабу был ранен, и мы несли его на носилках. Жизнь здесь чудовищна и жестока – к чему приукрашать факты. Мы сговорились убить вождей и захватить ценности. Дело происходило в джунглях. Все прошло по плану, и мы завладели золотом. Нам удалось бежать. Раненого Лабу мы унесли с собой. Этот Лабу, когда мы объявились в оазисе Куфра и запрятали золото, тайно сговорился с неким капитаном по имени де Бертэн.

Его солдаты схватили нас, а капитан и Лабу на наших глазах вырыли сокровища короля. Лабу знал, что делал: стоило кому-нибудь из нас проболтаться про золото, и нас бы вздернули за убийство вождей. В тот же день Лабу бежал, а нас арестовали как дезертиров и осудили. С тех пор Лабу и де Бертэн сделали карьеру, а я умираю здесь, в Колум-Бешаре. Думаю, Портниф еще жив. Отомсти за меня, сын мой, и постарайся вернуть то, что тебе принадлежит.

Барон Курт Лингстрем. Колум-Бешар, военная тюрьма".

Потрясенная Аннет рассматривала письмо.